Кинорежиссер Галина Адамович: «Работа над фильмом – это большая часть жизни»

В 2019 году Галина Адамович стала лауреатом премии Федерации профсоюзов Беларуси в области киноискусства. Ее фильм «Чужое и свое» экспертная комиссия назвала «чудесным произведением, обогатившим нашу культуру». В беседе с корреспондентом prof.by Галина Валентиновна размышляет о пути в искусстве, проблемах творческого роста.

– Почему из всех искусств вы выбрали кино?

– Мне казалось, кинорежиссура позволяет аккумулировать твои небольшие способности. Если любишь писать, но не очень сильно, любишь музыку, но не настолько, чтобы стать профессиональным музыкантом, любишь живопись, но не настолько, чтобы рисовать, то кино это все совмещает. Я занималась всем по чуть-чуть, мне очень нравилось петь под гитару, и у меня это получалось. Хотелось стать актрисой.

– Но судьба распорядилась так, что вы сначала учились в политехническом институте, увлекались парашютным спортом, на счету 50 прыжков…

– После третьего курса забрала документы и поступила в Академию искусств на курс Виктора Дашука. Поначалу не получалось ничего, понадобилось время, чтобы прийти в гуманитарную форму, почувствовать интерес. Тогда снимали на кинопленку – дорогое производство. На тебя, режиссера, работали цех обработки пленки, операторы, звукорежиссеры, осветители. Я сомневалась, имею ли я право этим заниматься, не лучше ли стране купить трактор, чем давать деньги на кино.

– Каким был ваш дебют на «Беларусьфильме»?

– Снимали киножурнал. Простая, казалось бы, работа требовала большой самоотдачи. Нужно разговорить собеседника, снять и записать его голос, а пленки всего на десять минут. Потом ведь еще был худсовет, и многие из его членов учились во ВГИКе. Это все надо выдержать. И первые фильмы, посланные на фестивали, коллеги не всегда поддерживали. Надо было доказывать себе и другим, что можешь заниматься избранным ремеслом.

– Свой первый приз вы получили в 1995 году за дипломную работу – фильм «Полюби меня черненьким» о детях-мулатах, родившихся в Беларуси. С тех пор прошло много времени. Что изменилось в документальном кино?

– Произошла техническая революция. Молодые люди сейчас не хотят смотреть 40-минутный документальный фильм. А вот 30-секундный ролик набирает миллионы просмотров. Надо искать новые формы подачи материала, новую стилистику. Хотя, я думаю, что и в советское время документальным кино интересовалась достаточно тонкая прослойка населения.

– В 2019 году вы закончили документальный фильм «Лебеди», который откровенно рассказывает о работе медиков «скорой помощи» в Светлогорске…

– Но сами медики не проявили интерес к фильму. А ведь делать его было очень непросто. Мы тоже шли в дом к пациенту. Каждый раз было неизвестно, как отреагируют люди, позволят снимать или прогонят. Если человек был против съемок, мы уходили. И тем не менее нам удалось показать и сложность, и отчаянность, и радость этой работы.

– Что самое главное в работе кинодокументалиста?

– Чувствовать ситуацию. Важно установить с человеком контакт, разговорить его. С людьми надо провести не один час и не один день, чтобы они тебе поверили и рассказали о своей жизни. Таким стал и фильм «Чужое и свое». Картина рассказывает о Белорусском детском хосписе, который строился на пожертвования и был открыт в 2016 году благодаря инициативе его директора Анны Горчаковой.

Режиссер-документалист – это человек, который интересуется, как устроена жизнь, как живут другие люди. Он получает удовольствие от того, что сам конструирует реальность, хотя это меняет и его психику. Во время монтажа приходится решать, что интересно, а что нет. Ведь очень часто герой фильма не очень последователен и логичен, а режиссеру надо сделать внятную историю. В документальном кино может быть неожиданный поворот, который нельзя срежиссировать, – это всегда экзамен, всегда проверка. На каждом фильме бывают такие моменты, когда мне кажется: всё, я больше не могу, не справлюсь. Это искреннее ощущение. Но потом как-то преодолеваешь себя, хотя гарантий никаких нет.

– Ваш новый фильм о домашнем насилии. Почему выбрали такую сложную тему?

– Очень часто женщины не хотят рассказывать, даже когда это пережито и уже в прошлом. Насилия оказалось столько, что можно было делать документальный сериал. Почитав дела в суде, я не могла спать. Это отнимает все силы. История, о которой мы снимаем кино, еще не самая страшная. Я даже не знаю, для чего мы делаем фильм. Наверное, для того, чтобы у нас приняли закон о домашнем насилии.

Документальные истории намного сильнее, чем в игровом кино, но настоящего документального кино сейчас очень мало. Серьезно в это внедряться достаточно больно, затратно и требует твоего здоровья, твоего времени, твоих нервов. Приходится бывать в тюрьмах, судах, на кладбищах. Даже монтировать такую картину тяжело. Многие истории, ставшие фильмами, приходится пропускать через себя.

– Смотрите ли вы популярные игровые сериалы, например, «Чернобыль»?

– Мне нужно это делать хотя бы из профессионального интереса. Первые серии я себя заставляла смотреть, потому что хотелось чего-то другого, того, что дает силы.

Но «Чернобыль», мне кажется, надо увидеть. Я помню то время – в сериале хорошо воссоздан советский быт, есть впечатляющие эпизоды: например, когда хоронят ликвидаторов, их могилы заливают бетоном. Очень эмоционально снята эвакуация людей. Жаль, что это сделали не мы. Но такие фильмы не даются просто: многим пришлось пропустить эту историю через себя, не спать ночами, мучиться, приложить массу усилий. Конечно, авторы сериала получают большие деньги, но делать плохое кино нельзя, даже если у тебя маленькая зарплата.

– Как вы сказали, режиссура отнимает много сил. А ведь еще есть семья, дочь, друзья. Как разграничивать кино и жизнь?

– Кино и есть моя жизнь. Вспоминая какой-то период, думаю – это было в тот год, когда я снимала этот фильм. Дочь спрашивает, почему выбираю такие темы, она видела фильм «Лебеди», знает над чем я сейчас работаю, хотя какие-то вещи ей не показываю. Раньше документальные фильмы ее не интересовали, больше занимали такие, как «Гарри Поттер», но мы бывали с ней на премьерах документальных фильмов, и я заметила, что ей стало интересно. Но иногда мне не хочется рассказывать дочери, над чем сейчас работаю, не хочу травмировать.

Работа над фильмом для меня каждый раз экзамен. Мне было бы стыдно сделать плохую картину. Нужно доказывать, что ты сможешь увлечь зрителя, раскрыть тему, заставить людей размышлять. Я ценю, если мое творчество получает поддержку. И стараюсь делать то, что могу.

– Бывает ли у вас желание снять игровое кино?

– Иногда приходит мысль написать сценарий, но ведь это тоже требует много времени. К тому же его, вероятно, придется переделывать, доказывать что-то режиссеру… А в документальном кино, которое я снимаю, – мой ритм, мое дыхание, мой выбор, мой человек. И как бы трудно не было в процессе, я знаю, что это кино будет хорошим, интересным, внятным, эмоциональным. Я делаю максимум, ведь как документалист бываю в таких местах, куда обыкновенному человеку попасть весьма сложно. Мне интересна вертикальная система координат, когда человек стремится к чему-то лучшему. Я стала внимательнее относиться к жизни. Снимая фильм, пытаюсь помочь человеку, насколько это в моих силах.

Подготовил Сергей КИРИК

Фото Валерия КАРТУЛЯ