StorieS: история первая. Валентин Елизарьев

Валентин Елизарьев – народный артист СССР, хореограф, балетмейстер, педагог, обладатель медали ЮНЕСКО «Пять континентов». В октябре 2017 года Валентину Николаевичу исполнится 70 лет! Эксклюзивно для 1prof.by мэтр рассказывает о своей жизни и творчестве.

– Я родился в обыкновенной семье. Мои родители не были выдающимися деятелями культуры и искусства, но они поддерживали меня во всех начинаниях. С детьми, с которыми играли в одном дворе, мы ходили в разные кружки. Многим нравились именно танцы. Такой кружок существовал при Доме офицеров. Помню, что было удобно добираться, и я даже успевал после школы. Мы все были увлеченными детьми, и нам очень повезло с педагогом: он умел вдохновить нас. Мы даже танцевали детские балеты.

Я рос обыкновенным ребенком. Да и детство у меня ничем не отличалось от других ребят. Правда, был очень задиристым (улыбается). Никогда не был образцово-показательным отличником. Родителям приходилось загонять меня домой, чтобы я сделал уроки. Но уже с детства во мне была какая-то целеустремленность к танцам.

Мое детство прошло в Баку. Это яркий, многонациональный город, утопающий в зелени и восточных ароматах. Он, словно арена, обращен к морю. В Баку невероятная архитектура: от псевдоклассики до модерна начала XX века. Не стоит забывать и о том, что братья Нобель заработали деньги в Баку, которые потом стали источником знаменитой Нобелевской премии. Сейчас в городе детства, к сожалению, бываю крайне редко.

Увлекшись танцами, я поступил в Бакинское хореографическое училище, затем перевелся в Ленинградское академическое хореографическое училище им. А. Вагановой (ныне Академия русского балета им. А .Я. Вагановой. – Прим. авт.), где проучился 9 лет. За время обучения даже успел стать лауреатом Всесоюзного конкурса хореографов в Москве! Помню до сих пор свои одноактные балеты: «Бессмертие» на музыку Андрея Петрова, стихи Ольги Берггольц и «Классическая симфония» на музыку Сергея Прокофьева. Они были моей дипломной работой, которую я по приглашению труппы Московского классического балета осуществил на сцене Кремлевского Дворца съездов (ныне Государственный академический театр классического балета. – Прим. авт.). В студенческие годы я поставил в разных коллективах много хореографических миниатюр.

Первый год в Санкт-Петербурге мне приходилось перестраиваться. Это совсем другой город: здесь каждый квартал дышит историей и поглощает любого своей архитектурой и искусством. Петербург суров. Он не будет с тобой нянчиться: можешь – иди вперед, не можешь – уходи. Все мои силы были направлены на то, чтобы в первую очередь доказать себе: я могу! Кавказ и Петербург сформировали меня как человека.

В Минске я оказался по распределению. Первый год прожил в гостинице. Город мне не очень понравился, да я его и не знал, но был впечатлен театром и его внутренним ощущением целостности. Помню, что сказал себе тогда: «В этом театре я обязательно поставлю спектакль!» Когда приехал в Минск, театр был на гастролях в Киеве. А с 10 октября 1973 года стал исполняющим обязанности главного балетмейстера (самый молодой исполняющий обязанности главного балетмейстера в СССР. Елизарьеву было 26 лет. – Прим. авт.). Первым спектаклем, который поставил на сцене Большого театра БССР в 1974 году, стала «Кармен-сюита».

В моем творческом плане, который я себе составил, будучи студентом, была «Кармен-сюита». До меня этот балет уже поставили в Москве, но я хотел совсем иначе переосмыслить тему спектакля. Если в Москве ставили по роману Проспера Мериме, то в моем либретто, помимо него, есть еще и Александр Блок. С интересом работал над балетом, да и атмосфера в театре была удивительная. Мне хотелось показать в этом балете трагедию женщины, которой не встретился настоящий мужчина. Я старался избавиться от штампов цыганщины. Меня интересовала только душа женщины, и я ее анализировал в рамках сюжета. После премьеры меня подбрасывали в воздух, как Санчо Пансу в «Дон Кихоте», и я чуть не разбился (смеется).

Второй балет, который я поставил в 1976 году, «Сотворение мира» на музыку Андрея Петрова. Помню, что на премьере присутствовал первый секретарь Коммунистической партии Белоруссии Петр Машеров. По окончании спектакля он поздравил меня и произнес такую фразу: «Мы перед вами в долгу!» Я не понял тогда ее значения. Но уже через неделю получил квартиру вместе со званием «Заслуженный деятель искусств».

В 1980 году я поставил балет «Спартак». До меня существовало уже несколько его редакций: Юрия Григоровича, Леонида Якобсона, Игоря Моисеева. Спектакль последнего я не застал, но, будучи ребенком, смотрел вживую «Спартак» Леонида Якобсона. Он произвел на меня сильное впечатление! С огромным удовольствием я взялся за создание своего балета. Мне всегда казалось, что восстание рабов не могло провалиться из-за куртизанки, хотя это есть в романе. Я постарался сделать спектакль о другом и ликвидировал роль Эгины, ведь неизбежность поражения Спартака была предрешена исторически. Все постановщики при создании балета опираются на сделанное до них. Однако очень важно не воровать друг у друга, а создавать на базе сделанного новое и идти дальше, переосмысливая ситуации и темы. Это и есть творческий подход в спектаклях, где ты не первый.

С упоением я работал над «Щелкунчиком», премьера которого состоялась в 1982 году. Петр Чайковский перед «Щелкунчиком» написал «Детский альбом». И на его базе создал балет. Так сложилось, что в этом спектакле нет классического наследия. У Мариуса Петипа был не очень удачный вариант. Затем Федор Лопухов сочинил свою хореографию, которая не сохранилась. Создавать балет можно с нуля и разрешить самому себе полет фантазии, ведь никто не знает, каким должен быть пластический рисунок. Сюжет в балете удивительный. Не стоит забывать о литературной основе, она есть всегда и дает толчок для появления чего-то нового. В моем балете были и тайна, и радость, и сон Маши…

Своей творческой удачей я называю вокально-хореографический спектакль «Кармина Бурана», который поставил в 1983 году. Начал работать над ним, когда музыка Карла Орфа была запрещена в СССР. Некоторые говорили, что я фашиста тяну в театр, но почему-то забывали о замечательной музыке композитора. Спектакль ведь о другом. В его основе стихи бродячих поэтов. Сюжет я придумал сам, но опирался на первоисточник – сборник средневековой поэзии. Существует много разных трактовок данного спектакля. Сам Карл Орф задумывал «Кармину Бурану» как ораторию для солистов и хора, которая подразумевала представление на сцене. Представление я превратил в балет. И стал первым, кто в Советском Союзе поставил «Кармину Бурану».

В 1988 году в Большой театр на мое имя пришла телеграмма от Юрия Григоровича с просьбой поставить современную хореографию для участников конкурса, который проходил в США в городе Джексон. В этот год советские танцовщики впервые поехали в Америку. «Настроения» – работа, к которой я обращался несколько раз. Помню, что в студенческие годы хотел даже поставить всю сюиту, но реализовал лишь три последние части, построенные на контрасте. При работе над «Настроениями» я старался, чтобы номер лег на индивидуальность исполнителей. Ведь просто надеть костюм на человека, не зная его размера, – мало. Я с удовольствием поставил номер на Нину Ананиашвили и Андриса Лиепу. Они получили Гран-при!

Мне всегда хотелось поставить национальный балет. Для меня было важно, чтобы он перерос в интернациональный и заинтересовал не только белоруса, русского или украинца, но и разбудил душу француза, итальянца, китайца… Ведь это наивысшая форма! В 1995 году я решился поставить национальный балет «Страсти (Рогнеда)». Для меня это спектакль с противоречивым персонажем – князем Владимиром. Многие его сейчас идеализируют, но не стоит забывать историю. Он был необыкновенно жесток. И внутренне я не могу Владимиру простить все его кровавые дела.

Работая над спектаклем, я основывался на летописи Нестора, поскольку других источников нет. Правда, существует много художественных произведений о князе Владимире, но в каждом свои трактовки: от умиления до порицания персонажа. «Страсти (Рогнеда)» – балет о князе и его деяниях. Мне было очень интересно работать над материалом. В нем есть о чем говорить и спорить. За этот спектакль в 1995 году я получил премию «Benois dela Danse» (ежегодный балетный фестиваль, основанный Международной ассоциацией деятелей хореографии при поддержке ЮНЕСКО. – Прим. авт.). Как сейчас помню, в жюри, которое состояло из 7 человек, был только один русский.

За время работы в театре мне удалось поставить множество спектаклей с гениальным, не побоюсь этого слова, художником и мыслителем Евгением Лысиком. Он был старше меня на 15 лет и оказал большое влияние на мое творческое созревание и становление.

Среди моих учеников есть талантливый хореограф Раду Поклитару. У него абсолютно свое самостоятельное мышление: не только сценическое, но и пластическое. Раду не пытается копировать меня. Если что-то и берет, то искусно это перерабатывает. Мне кажется, это правильный путь. Важно не заимствовать, а создавать что-то свое. Именно в этом задача любого молодого хореографа – найти свой индивидуальный пластический язык.

В истории русского балета есть три величины – Мариус Петипа, Джордж Баланчин и Юрий Григорович. Под эгидой последнего прошел XX век. К каждому из них я отношусь с огромным уважением. Правда, признаю, что не являюсь поклонником Баланчина, так как не сторонник бессюжетного балета. Но именно он стал первым человеком, который создал хореографический симфонизм (балет на симфоническую музыку. – Прим. авт.), и вытолкнул русское искусство в мир. В настоящее время многие руководители зарубежных трупп хореографию Баланчина приравнивают к классической.

Сейчас существует множество ремейков на классические балеты. Взять хотя бы скандально известного Мэтью Борна. Так получилось, что его «Лебединое озеро» я видел на сцене Королевского театра «Ковент-Гарден» в Лондоне. Хоть я приверженец того, что в искусстве не должно быть границ, выбранная интерпретация была мне неприятна. На сцене 40 полураздетых мужчин танцевали лебедей. Это паразитирование на чужих сюжетах. Борн талантливый человек, но зачем он подобным занимается? Не отнять – в балете были интересные пластические находки. Безусловно, ремейки создавать проще. Это не балет с нуля, здесь всегда есть основа. Другое дело – используют ее или нет.

Пусть будет много и разного, но не всё нужно выносить на сцену. Не должно посещение театра превращаться в обыденность. Хочется, чтобы зрители переживали происходящее на сцене вместе с артистами.

Я очень не люблю дилетантов. Когда спектакль попадает к ним в руки, а они не могут поддержать его уровень – это настоящая беда. Сохраняется лишь форма, но уходит глубина.

Я люблю быть один. Начинаю мыслить лишь в те моменты, когда меня ничто не отвлекает. Мне нравится видеть хореографические сны и жизнь в образах. Почти все свои спектакли я посвятил женщине.

В искусстве нельзя обойтись без вдохновения, ведь это неотъемлемая составляющая любого творческого человека. Это именно то, что заставляет тебя дерзать и пробовать. Оно находится рядом с жаждой творчества и никогда не возникает на пустом месте.

Я бы ничего не менял в своей жизни. Знаю, что совершил много как хороших, так и плохих поступков. Но старался жить, уважая и любя творчество других. Мне всегда везло на хороших и талантливых людей. Три поколения сменились за время моей работы в белорусском балете. Со многими из них мы до сих пор общаемся.

Балет – самое прекрасное из синтетических искусств. Он бывает и трагедией, и комедией, и фарсом… Что может быть выразительнее человеческого тела? Ничего.

Я не верю, что эпоха Елизарьева прошла. Белорусскому балету я отдал очень многое. И даже сейчас не бросил любимое дело и не ушел из профессии, а занимаюсь тем, что прививаю любовь к искусству своим ученикам, в которых будущее белорусского балета.

StorieS – проект о людях, которые не нуждаются в представлении. Это повествование от первого лица, истории, которые они рассказывают о себе.

Инна КОРСАК

Фото Юлии КИРЕЙЧИК