Сын ты мне или нет? Рассказываем о ДНК-тестах в Беларуси

Возможность прибегнуть к услугам судебных экспертов и сделать тест ДНК появилась у гродненцев с 2014 года (до этого лаборатория работала только с правоохранительными органами). Среди обратившихся как те, кто должен пройти экспертизу по определениям судов в рамках гражданского делопроизводства, например, уплаты алиментов, так и решившиеся на анализ по собственной инициативе. В таком случае исследования, предоставив образцы, можно проводить анонимно, правда, такая экспертиза не имеет юридической силы и, если человек захочет потом обратиться в суд, ее не примут.

– Вероятность случайного совпадения ДНК практически нулевая. Половину генетических характеристик человек получает от одного родителя, половину – от второго. Эти характеристики неизменны на протяжении всей жизни и одинаковы во всех органах и тканях, поэтому не имеет значения, исследовать кровь или, например, слюну, – поясняет начальник управления лабораторных исследований вещественных доказательств биологического характера управления ГКСЭ по Гродненской области Сергей Аранович. – Чувствительность оборудования очень высокая: стандартные объемы, с которыми работают эксперты, – несколько микролитров (1 микролитр – 0,001 миллилитра).

В основном, по словам собеседника, к экспертам обращаются мужчины, которые проверяют родство в отношении детей. Как правило, малышам нет и года (иногда экспертизу проводят, когда младенцу всего несколько недель от роду, он не зарегистрирован в органах загса и мужчина, прежде чем записать его на себя, хочет убедиться в отцовстве), реже приходят по поводу дошкольников и младших школьников. Бывает, обращаются мужчины уже пенсионного возраста, которые хотят проверить родство в отношении взрослых детей, чаще всего, что любопытно, сыновей. У одного из таких отцов возникли сомнения, когда жена во время ссоры сказала, что ребенок не его. Но это были только слова – отцовство подтвердилось. 

–   По статистике, отцовство исключается примерно в 20% случаев, но абсолютно неправильно говорить, что каждый пятый отец воспитывает не своего ребенка, ведь, чтобы обратиться к экспертам, должен быть высокий уровень сомнений и повод пойти на такой шаг, – считает Сергей Аранович. – Кроме того, мы проводим экспертизы, где отцовство маловероятно, и требуется официально его исключить. Например, пара жила в браке, рассталась, но не оформила развод, и у жены родился ребенок. Все знают, что отношения с мужем она не поддерживала, но малыш в такой ситуации оформляется на мужа. Как и в случае, когда ребенок родился в срок до 10 месяцев от расторжения брака.

Был случай, когда пара, влюбленная друг в друга, встретилась спустя годы, разговорилась и женщина рассказала, что у нее есть взрослая дочь. Мужчина спросил, не его ли это ребенок. «Может, и твой», – обнадежил ответ.  Решили пройти экспертизу, и результат подтвердил родство. Так спустя 20 лет гродненец узнал о дочке. Сама девушка, к слову, новость о «новоприобретенном» отце восприняла на удивление спокойно. Порою же, замечает Сергей Аранович, граждане ведут себя очень бурно. Особенно, если выводы экспертов не оправдывают их ожидания. Иногда инициатором «расследования» становится не сам мужчина, а   его жена, которая хочет убедиться, что муж не зря платит алименты бывшей супруге. Бывает, инициаторами экспертизы, уже повзрослев, становятся сами дети.

– В некоторых случаях с помощью генетической экспертизы устанавливают материнство. Например, когда женщина, которая не состояла на учете в женской консультации, родила дома ребенка и не вызвала скорую, чтобы зафиксировать факт родов, – объясняет Сергей Аранович. – Некоторым ДНК-экспертиза необходима из-за ошибки, допущенной в фамилии, например, при переводе документов. Даже если отличается всего одна буква, формально люди уже не родственники.  К нам несколько раз обращались, чтобы с помощью генетической экспертизы снять вопрос о родстве в делах, касающихся гражданства и миграции.

Всего гродненские судебные эксперты проводят в год порядка 2 тыс. биологических и генетических экспертиз. Они принимают участие в следственных действиях при расследовании краж, незаконного оборота наркотиков, преступлений против половой неприкосновенности и многих других. В стране существует база данных, которая содержит ДНК с мест происшествий по нераскрытым делам, генотипы фигурантов уголовных дел, а также образцы ДНК родственников тех, кто пропал без вести.

Елена КАЯЧ

Фото автора и из открытых интернет-источников (превью)