Не хоспис. Не приют. Здесь тяжелобольные люди могут получить круглосуточную помощь

Журналист 1prof.by побывала в одном из таких учреждений в Полоцком районе.

Пребывание в этих учреждениях стоит 80% от пенсии. Если же пациента определяют близкие родственники, придется заплатить порядка 550 рублей в месяц.

Больницы ухода и хосписы – это разные вещи.

Полоцкий регион относительно небольшой, но неотвратимо стареющий: из 107 тысяч населения больше 25%– пенсионеры. Социальные учреждения для людей в преклонном возрасте здесь очень нужны. Больницы сестринского ухода в деревнях Сестренки, Вороничи, Ветрино и Полота не пустуют. Правда, обывателю не всегда понятно, чем же они отличаются от приютов или хосписов.

– Многие ошибочно отождествляют сестринский уход с паллиативной помощью, – говорит заместитель главврача Полоцкой центральной городской больницы Олег Борисов, пока мы едем в Сестренки – деревню с символичным названием. Дорога от райцентра занимает 20 минут. Все это время собеседник воодушевленно рассказывает о нюансах сестринского ухода. Он курирует это направление и намерен развивать его в районе.

– Больницы ухода и хосписы – это разные вещи, – объясняет Олег Борисов. – В хосписе человек находится в терминальной стадии заболевания, с тяжелым хроническим недугом, на границе со смертью. А у нас живут люди, которым не требуется оказание интенсивной медицинской помощи, но нужен постоянный уход.

– Почему для этого понадобилось открывать целые учреждения? Есть же дома-интернаты, сиделки, наконец?

– Дом-интернат – это в основном место, где оказывают социальные услуги. В больнице сестринского ухода койки называются медико-социальными. А сиделки с такими людьми не справятся. Ведь что такое уход? Есть вполне конкретное определение – это мероприятия медицинского, социально-бытового характера, отсутствие которых угрожает жизни человека. Проще говоря, пациентом надо заниматься круглые сутки: кормить, ухаживать, лекарства давать…

Из больницы в больницу

В больницы сестринского ухода люди попадают разными путями. Это и одинокие пенсионеры, перенесшие инсульт, которых администрация больничных стационаров не может выписать «на все четыре стороны».

– Не имеем на это морального права, – говорит Олег Борисов.

Таким пациентам сразу после медицинской реабилитации предлагают койку сестринского ухода. Зачастую после выписки они даже не заезжают домой: решение о переводе принимается в один день.

Очень помогает медикам и местная социальная служба. В Полоцком районе действует новаторский проект «Социальный патруль», в рамках которого сотрудники больниц и поликлиник, милиции, МЧС, Территориальных центров социального обслуживания населения посещают людей из социально уязвимых групп и предлагают им помощь.

– Так мы находим стариков, которым уход необходим незамедлительно, – говорит Олег Борисов. – В дом-интернат за один день не попасть. А сестринский уход – как раз выход. И для одиноких людей с инвалидностью, и для тех, кого члены семьи ставят в социально опасные условия.

Они знают про нас всё.

Дорога резко поворачивает в лес. На небольшом пятачке среди сосен-елей, уместились жилой корпус больницы, кухня, хозпостройки. Чуть поодаль – пруд, клумбы с цветами, скамеечки под березами. В нос бьет смешанный запах медикаментов, домашней стряпни и еще один, специфический – так часто пахнет в домах у пожилых людей.

Внутри тихо, чисто. Несмотря на то, что в учреждении живут люди с трудной судьбой, находиться здесь нетягостно. Возможно, благодаря ауре тех, кто за ними ухаживает? В противовес постояльцам медсестры полны энергии, со звучными голосами и философско-спокойным отношением к жизни.

– Смотрите. Все покажем. С бабушками нашими пообщаетесь, – завотделением сестринского ухода Нина Казакевич широким жестом приглашает пройтись. — Они (постояльцы. – Прим. авт.) про нас все знают. Мы про них: какие конфеты любят, какой запах дезодоранта нравится. Дом рассчитан на 23 человека. Днем за ними ухаживают три медицинских работника, ночью на смене остаются двое. Так что мы можем уделить нашим пациентам много внимания, – улыбается Нина Николаевна.

Постояльцы живут по двое, трое или четверо человек. Внешним видом комнаты напоминают обычные больничные палаты, разве что менее казенные. Тумбочки – с кружевными салфетками. На столах – иконы, фотографии, телевизор.

ЭДГАР. НАДЕЖДА. СВЕТЛАНА

У постояльцев – разные истории. Объединяет их одно – дома никто не ждет, а болезнь не позволяет жить самостоятельно.

Эдгар разрешает себя фотографировать. Ему всего 50. Мужчина пытается улыбнуться в объектив, но получается плохо: многолетний перебор с алкоголем привел Эдгара к инсульту и инвалидной коляске. Неспешным, почти старческим движением руки, он гладит котенка, пригретого на коленях, и отводит глаза.

– Он пил больше 23 лет, – рассказывает Нина Николаевна. – С женой развелся, родители умерли, есть сын, но он несовершеннолетний. Может, когда исполнится 18, мальчик сможет… захочет забрать отца. Может, предложим переселиться в специализированный дом-интернат в Орше – для людей, потерявших социальную адаптацию. Самостоятельно Эдгар жить не сможет. Его бросать нельзя.

Сотрудники дома говорят, что такая ситуация типична для постояльцев, попавших в больницу из-за пьянства. Чаще всего это мужчины, которым 60 лет или около того. Пили-гуляли, оставляли семьи, потом их сразила болезнь и они оказались никому не нужны.

– Детей привлекать к уходу? – рассуждают медсестры. – Так им было три года, когда отец семью бросил. Детей можно понять. И что на них, в суд теперь подавать? Вот этот алгоритм – распределения ответственности и обязанностей в семье – на законодательном уровне еще не продуман.

…У Надежды Николаевны другая история. Больница в Сестренках стала ее домом 5 лет назад. Женщина потеряла мужа, трех дочерей и теперь живет рассказами о четырех внуках, которые бабушку навещают, но не забирают. У нее, несмотря на все болячки, хорошая память и великолепное чувство юмора.
– Сколько лет вам Надежда Николаевна? – почти кричу над ухом. – Не обидитесь на такой вопрос?

– А сколько дашь? – лукаво улыбается собеседница. – 92 мне. Хорошо выгляжу?
Надежда Николаевна помнит, как работала в ресторане, возила обеды на Курган Славы и песок – участвовала в народной стройке мемориала.

– А теперь, во, сижу, – взмахивает руками. – Но тут хорошие люди. Хорошо все делают. Чистенькие мы. И кормят хорошо. Но дома лучше, конечно. У меня в доме печка пригорела и пожар был… Вот теперь внучка будет строиться. Дочка, когда жива была, сказала ей: стройся, участок хороший и бабу не кидайте. Бабу забери. Во, теперь жду.

Светлана Анатольевна, пациент.

…Через палату от Надежды Николаевны живет Светлана Анатольевна. Она приглаживает прическу наманикюренной рукой. Просит поправить ей воротничок – чтобы на фото хорошо получилась. О событиях из прошлого – смерти мужа и сына – говорит спокойно, как будто это было не в ее жизни. Душевная боль вылилась в физическую: у женщины отказывают ноги, нарушена речь.

– Я работала на стеклозаводе. Хорошо работала, – улыбается она, вспоминая о юности. – Была награждена серебряным значком как ударник девятой пятилетки… У меня была подруга… тоже Света. Производственные показатели у нас с ней получились одинаковые. Но когда я вышла замуж, перестала ходить на танцевальный кружок, а Света ходила. Вот ей золотой значок дали, а мне – серебряный. Но сын все равно гордился. В школу носил показывать. Он у меня такой был… сорванец. Не мог, чтобы урок не сорвать… – Светлана начинает волноваться:

– А люди тут такие хорошие работают… такие хорошие.

– Ты не нас хвали Света, – улыбается завотделением. – Давай лучше сфотографируемся.

Почти родня

Содержание в больницах ухода не бесплатное: постояльцы отдают 80% от своей пенсии, при этом ее размер не имеет значения. Расценки возрастают, если близкие определяют сюда человека, обеспечивая себе так называемую «социальную передышку».

– Что делать тем, у которых пенсии нет? – спрашиваю.

– Оформляем пациента на лечебную койку и смотрим, есть ли основания для оформления инвалидности и, соответственно, получения пенсии, – объясняет заместитель главврача Полоцкой ГЦБ Олег Борисов. – У человека, который нуждается в сестринском уходе, эти основания будут.

В идеале медик рассматривает институт сестринского ухода как промежуточный пункт пребывания между домом (больницей) и домом-интернатом:

– Если у человека нет противопоказаний, мы затем предлагаем ему оформление в интернатское учреждение. Вот сейчас активно этим занимаемся. Не хочу, чтобы, как в старой шутке, «зима пришла внезапно». В холода помощь понадобится большему числу людей. Вот почему койки в домах ухода стараемся по возможности освободить. Знаете, в том, что за последние годы в районе от переохлаждения не умер ни один старик, есть и наша заслуга.

– Допустим, не хочет человек в интернат. Что тогда?

– Будет жить здесь, как и жил. До 2017 года время проживания в учреждениях такого типа было лимитировано – до 4,5 месяцев. Сейчас ограничений нет.

Перед отъездом из Сестренок замечаю на стенах незатейливые акварели.

– Это волонтеры и школьники дарят, – перехватывает взгляд Нина Казакевич. – Когда приезжают, сразу бегут по палатам: «Бабушка! Дедушка!». Те радуются. И мы радуемся. Мы уже тут все…. почти родня друг другу.

Елена ОРЛОВА

Фото автора