Павел Ерошенко: «Всё лучшее, что у меня было, отдал Родине»

Где воспоминания живут…

Дверь лифта закрывается и… ничего не происходит. «Не хватало еще застрять», – мелькает мысль. Через минуту площадка дергается и медленно ползет. На верхнем этаже снова надолго зависает, прежде чем выпустить. Невольно приходится обуздать привычный торопливый ритм.

– Лифт у нас тугодум, – Надежда Павловна встречает на лестнице. – Заходите. Павел Сафронович ждет.

Чисто, тихо. Хочется говорить вполголоса. Ощущение, что не зря замедлилась еще на лестнице: не поторопишься там, где живут воспоминания. Здесь они встречают у входа парадным кителем, который украшают орден Красной Звезды и медали «За боевые заслуги», «За отвагу», заслуженные на полях Великой Отечественной. Не раз рисковал старший телефонист, младший сержант 1029-го артиллерийского полка, входившего в состав 2-го, а позже – 1-го Белорусского фронта, обеспечивая связь в самых горячих точках.  

Сразу из коридора попадаешь в гостиную, она же ­– рабочий кабинет Павла Сафроновича. В стенке слева застекленные секции заполнены книгами, справа – письменным столом служит открытая широкая полка шкафа. На ней надежно обосновались настольная лампа и кипы бумаг.

Хозяин встречает дружелюбно, пожимает руку, внимательно заглядывает в глаза. После перенесенного инфаркта, по словам жены, он будто стал меньше ростом, но старается держаться бодро.

– Рядовой 64-й стрелковой Могилевской ордена Суворова дивизии Павел Ерошенко!  – рапортует солдат войны и тут же добавляет с улыбкой: – Всегда так представляюсь. С этой дивизией Вислу и зимний Одер форсировал, прошел ад Зееловских высот и Берлин из конца в конец на брюхе прополз. Самые жаркие дни боев провел. А нынче я – отставной полковник, хотя ни одного дня не прослужил в полковничьей должности.

И военкор повествует об эпизоде из жизни, подарившем ему звездочку на погоны, хотя он мог стать роковым.

– Однажды отправляют меня в часть: «Звонил маршал Кошевой, готовится чествование победителей соревнования. Надо срочно подготовить и опубликовать разворот или хотя бы полосу ко Всесоюзной эстафете боевой славы в честь 20-летия Победы». «Есть, товарищ полковник», – отвечаю. Приезжаю в полк. Хватка беседовать и «раскрывать» собеседников у меня есть. И что узнаю? «Какое «отлично»! – возмущены люди. – Всё на показухе. Полковнику генерала дают, а его судить впору».

«Будет разворот?» – спрашивает меня редактор, когда возвращаюсь в редакцию. «Будет фельетон, какого еще не было», – отвечаю и выкладываю все, как на духу…

Пришлось тогда военкору написать не статью, а рапорт и направиться с ним к представителю ЦК, члену Военного совета Группы советских войск в Германии Семену Петровичу Васягину. Понимал, что без должности и военного билета мог выйти из высокого кабинета.

– Стою на ковре, дрожу, вижу, как чернеет лицо генерала. Дочитал, сложил мои листочки в конверт: «Идите». И я пошел, – рассказывает Павел Сафронович. – Полковника того с должности сняли, шумиха об «отличном» полку замолкла. Я продолжал работать. Но дело этим не закончилось.

В 1965 году направляют П.С. Ерошенко в Германию – обеспечивать выпуск газеты. В конце 1960-х в Чехословакии он освещает события «Пражской весны». Снова доводится солдату бывать в центре горячих событий, только на этот раз не с телефоном и кабелем за плечами, а с блокнотом и ручкой в руках.  И при любых обстоятельствах Ерошенко показывает пример, каким должен быть советский гражданин и офицер.

В 1975 году, уже в Минске, получает открытку из Москвы: готовьте, дескать, папаху к 9 мая, будете полковником.

– Подумал, что шутка. Жалею, что порвал тогда открытку – не поверил. Оказалось, Семен Петрович Васягин, на то время крупный начальник в Москве, дал поручение проверить, тот самый ли это Ерошенко… Так мне присвоили звание полковника, – говорит Павел Сафронович и с гордостью заключает: – Вот такие они были, советские генералы.

Свои счеты с фашистами

Павел Сафронович вспоминает, как увидел первых советских воинов, освободивших Славгородский район на Могилевщине. Бойцы тащили сорокапятку. Павел вместе с младшим братом бросились навстречу, попытались помочь.

Позже дома узнали, что пришли списки на призыв в армию. Фамилии Павла в них не оказалось, а он горел желанием сражаться с фашистами.

– Они долго пытали, а затем казнили моего дядю, забрали старшую сестру в плен. Я жаждал отомстить, – говорит Павел Сафронович. – И сам оказался на примете, как племянник казненного коммуниста. Тем более за неделю до войны вступил в комсомол, чем очень гордился.

А еще помнит ветеран, как попал в обоз. Когда под Москвой у немцев «застопорилась битва», они начали собирать людей из окрестных деревень. Каждый мужчина должен был запрячь свою лошадь, положить на воз сани и гнать к линии фронта. Знали немцы: свое добро люди не бросят.

Когда пошел второй обоз, один из мужчин-таки все бросил и убежал. Павел случайно оказался рядом. Схватили его полицаи и приставили к чужой лошади. «Смотри, чтобы этот щенок не убежал», – услышал. Он в самом деле только и ждал удобного момента. В первую же ночь, когда охранник задремал, переступил через него и бросился в лес.

Голый, босый по холоду целую неделю добирался парень в свою деревню Васьковичи. Родители его уже не чаяли увидеть. Отец оборудовал на чердаке укрытие, где Павел и прятался, пока семья не отправилась в партизаны.

Так что свои счеты с фашистами были у Павла Ерошенко. И потому отправился он к военкомату.

– Смотрю, все подходят к окошку. Ну и я пристроился в очередь, – вспоминает ветеран. – «А ты куда?» – спрашивают меня. «Куда и все, на фронт», – отвечаю. «Ты же еще малой!» – «А я подрасту!» – говорю.

Так, в 17 лет Павел Ерошенко в худой одежонке и с небольшой торбочкой сухарей за плечами оказался в армии. На одной из станций так замерз, что пристроился к печке, котомку на руку за тесемку повесил, отогрелся – и уснул. Проснулся – нет котомки, только тесемка болтается.

– Тогда я впервые почувствовал солдатскую солидарность. Дает один человек сухарь. Я отказываюсь: «У меня нет денег». А он мне: «Да не за деньги я, просто так». После войны разыскал этого человека, Шубадёрова Никиту Захаровича, даже съездил в гости, – рассказывает Павел Сафронович и скромно просит: – Вы не только обо мне пишите, но и о тех, кто рядом был. Например, о моем двоюродном брате, летчике-штурмовике, Герое Советского Союза Викторе Ерошенко. Я воевал на земле, а он – в небе. Мы все вместе, кого уже нет и кто еще жив, добывали Победу.

Годы, как птицы, летят…

Его самого, считает Павел Сафронович, не раз спасала судьба, когда бывал на волосок от смерти.  Однажды вышел из блиндажа – а в блиндаж бомба попала. И таких историй много случалось на пути от Вислы до Одера, и в Берлине, и позже в Праге.

А в первый раз чудом уцелел, когда с ребятами украли для партизан тол. Шла немецкая колонна, один грузовик как раз напротив дома Ерошенко подбросило – и он стал, как вкопанный. Прислали другую машину, а переносить ящики с толом собрали детей. Адам Будаев был старше, в фабрично-заводском училище немного учился подрывному делу, потому сразу понял, что в ящиках. Один из них ребята и спустили в траву.

Вечером Павел с братом принесли ящик в дом и начали считать, сколько кусков тола принесут партизанам. И тут слышат – во дворе грохот. Ввалились четверо немцев с криками: «Партизаны!..»

– Мать в ногах у них ползала. Отдала сало, все, что могла. Трое ушли, а четвертому дали задание отвести нас за угол и расстрелять. Я немного знал немецкий, понял все. Иду, ноги подкашиваются. Чувствую, немец в спину толкает, пока не свалился. И брат упал. А немец дал очередь вверх – и ушел. Лежу в траве и не верю, что жив, – Павел Сафронович задумывается ненадолго и заключает: – Значит, нужен был в этой жизни.

– Не «был», мне ты и сейчас нужен, – ласково смотрит на него жена и обращается уже ко мне: – Мужа Бог послал, наверное, вместо отца. Его сожгли немцы в Финляндии, в крематории. Павел мне дороже жизни. Если бы можно было сердца кусочек ему отдать, чтобы продлить дни, отдала бы, не задумываясь.

Павел Сафронович улыбается, целует свою «половинку», жалеет. Когда-то маленькая девочка Надя Казакова из д.Усушек Чаусского района столько пережила, что и для взрослого – непомерно много. На ее глазах утопили двоих стариков, в том числе деда Терентия Филипповича. Затем их, четверых детей, закрыли в сарае вместе с мамой. Когда здание загорелось, мать вывернула овчину, накрыла детей, а затем, когда один угол сарая обрушился, вывела на улицу через горящий проем.  

– Всю жизнь мама любила зятя, как сына, гордилась им, – вспоминает Надежда Павловна. – А он на своем желтом «Москвиче» возил тещу и ее подружек в лес, за ягодами-грибами. Кажется, недавно это было… Будто и встретились недавно, и расписались…

Годы летят, позади уже «без двух месяцев 65 лет» семейной жизни. Но и сегодня, как в первый год, все так же трогательно заботятся друг о друге супруги Ерошенко.

– Ты – мое чудо, – говорит она.

– Это ты – прекрасное мое чудо, – эхом отзывается он.

Вместе воспитали сына Александра, дочь Ольгу, которые продолжили дело отца. У сына Александра, прошедшего Афганистан, военного корреспондента, на парадном костюме тоже сверкает орден Красной Звезды.

– Сегодня в нашей семье уже пятеро журналистов: еще зять и внучка, – гордится Надежда Павловна. – А муж книги писать стал.

– Один мой товарищ сказал: «Не статьи о вас писать надо – книжки мало». Вот и задумал я написать третью книгу. О пережитом, о друзьях-товарищах. В последнее время выдалась возможность подумать о прожитом. Так много всего произошло! – говорит Павел Сафронович. – Самое главное, что я понял: всю свою жизнь, все лучшее, что у меня было, я отдал службе Родине. И сегодня в строю.

Светлана ЛОКТЫШ

Фото из семейного архива