Выставка японского искусства открылась в Минске. Рассказываем, как правильно смотреть представленные работы

«Если я вам это объясню, оно потеряет всякий смысл»

О том, что камни, расставленные в определенном порядке на ровно причесанном песке, могут считаться искусством, в наше время знают многие. Кто-то даже вспомнит Рёандзи – японский храм, в котором находится самый известный из садов камней. Но как на это смотреть, знают до сих пор не многие. Правда, по словам белорусского мастера сухих садов Владимира Гаца, часто этого не знает даже сам автор.

– Когда художник располагает камни, он опирается, в первую очередь на ощущение. Он понимает, что камни нужно расположить именно так, а не иначе. А почему он так чувствует, это уже вопрос, ответа на который часто не знает даже сам художник. И в этом вся прелесть. Многие хотят услышать, как смотреть на это и что здесь видеть. Но ответы на эти вопросы каждый должен найти свои. Если я вам начну объяснять свою задумку словами, она потеряет всякий смысл.

Тем не менее, камни на песке разбросаны не хаотично. Наоборот, художник с математической точностью подходил к выбору места для каждого элемента. А сама концепция сухих садов уходит корнями в дзен-буддизм. Изначально такие садики разбивали для того, чтобы в них можно было медитировать и размышлять.

– Общая композиция будет работать вне зависимости от того, понимаете вы это или нет, – считает искусствовед-японист Ирина Лампе. – Основа данного сада – атмосфера умиротворения, созерцания. По мере того, как человеческий взгляд созерцает довольно гармоничные природные формы, он приходит в состояние умиротворения.

Сад Владимира Гаца на выставке окружен его же картинами. С аллюзиями все на тот же сад Рёандзи. Именно его художник изобразил на одной из своих картин, постаравшись разместить на полотне основную часть камней.

– Именно на этой картине хорошо проявляется техника археологической живописи, у которой пока нет аналогов ни в отечественном, ни в зарубежном искусстве. С одной стороны, это монументальная живопись. Это при том, что картины компактны, а мы сейчас видим лишь малую толику созданного Владимиром, – объясняет Ирина Лампе. – С другой стороны это еще и керамика, потому что художник использует при рисовании дробленные камень и песок. Объединение этих двух направлений и делает эту технику уникальной.

«Чем больше исследую японскую культуру, тем больше нахожу сходства с белорусской»

Вера Ковзанович – еще одна белорусская художница, которая вдохновляется работами японских мастеров. Только не искусством составления сухих садов, а искусством рисования тушью – суми-э.

– На картине «Ощущение весны» мы видим все характеристики суми-э. В первую очередь, работу с линией. Линии на картине абсолютно разнообразны – есть изящные, есть шероховатые. Сочетание изящного с шероховатым – это и есть одна из черт этого направления, – рассказывает Ирина Лампе. – Ну и собственно гамма. Это живопись черной тушью, и она традиционно не предполагает наличие цвета. Цвет более смело начали вводить художники XIX века. Поэтому суми-э отличается сдержанной палитрой.

Несмотря на такое количество условностей, понять картины Ковзанович будет совсем несложно. Ведь на них изображено то, что хорошо знакомо как японцу, так и белорусу – природа.

– Чем больше я исследую японскую культуру, тем больше я убеждаюсь, что на каком-то глубинном уровне японская и белорусская культуры очень похожи. Во-первых, обе страны являются сельскохозяйственными. Издавна белорусы уважали природу, что роднит их с японцами, – утверждает Ирина. – Есть также корреляция по базовым цветам. Например, в японской «Хронике о деяниях древности» мир, в котором живут боги, описывается преимущественно в красных и белых цветах. Очень похоже на цвета национальных белорусских узоров.

Поэтому, несмотря на кажущуюся экзотичность японского искусства, белорусы найдут в этих картинах что-то родное.

А еще важной частью японской культуры в целом считается ваби-саби – философская концепция, связанная с любовью восточных художников к меланхоличности и созерцательности. По словам Ирины, ваби-саби очень напоминает белорусский «смутак», что роднит работы художников обеих стран.

 «Европейцы просто неправильно смотрят на эту картину»

Конечно же, гвоздь программы – оттиски трех самых узнаваемых картин в стиле «укиё-э». В том числе, «Большой волны в Канагаве» Кацусики Хокусая, – пожалуй, самой известной волны в мировом искусстве.

– Мы, европейцы, воспринимаем «Волну» как нечто фатальное. Нам кажется, что сейчас волна накроет гребцов и им наступит конец. Но японцы смотрят на ситуацию с точностью наоборот. Если мы эту гравюру перевернем, то европейцу станет понятнее смысл. Он поймет, что, на самом деле, гребцы выгребают и уже практически спаслись. Поэтому японцы смотрят на картину куда оптимистичнее.

Помимо четырех самых известных работ Кацусики Хокусая, посетители выставки смогут посмотреть гравюры других известных мастеров «укиё-э». Например, Андо Хиросигэ, на чьих картинах, полных тонкого юмора, можно в мельчайших подробностях увидеть быт художника в Японии. Собственно, в этом и заключается главная особенность жанра, чье название переводится с японского как «картины ускользающего мира» – в нем художники описывают окружающий их мир во всей его красоте, простоте и хрупкости.

Особой популярностью работы мастеров «укие-э» пользовались в так называемых «ивовых» кварталах. Поэтому на картинах часто фигурируют постоянные обитательницы этих веселых мест – гейши. Главное, научиться отличать их на гравюрах, иначе можно не понять замысел художника.

– Обратите внимание, что у благородных дам довольно скромные наряды. Скромные, разумеется, по сравнению с гейшами, которые могли себе позволить, например, широко расстегнутый ворот. Посмотрите внимательно, как завязывается их кимоно – спереди, а не сзади. А еще обратите внимание на прически гейш – какие они яркие и сложные.

Гравюры «укиё-э» рисовались на дереве, а затем широко тиражировались оттисками, как в наше время тиражируются туристические открытки. По словам Ирины Лампе, оригиналами таких работ принято считать первые десять оттисков. Нетрудно догадаться, что изначально такие картины шедеврами никто не считал. У них были чисто утилитарные функции – рекламная и сувенирная.

– Японцев очень удивляло, что европейцы так ценят то, что сами они считают бросовым товаром. Чтобы вы понимали, часть таких картин попала в Европу, потому что во время перевозки в них заворачивали фарфор, – объясняет Ирина. – Мои коллеги, хорошо владеющие японским, даже признавались, что читали на некоторых таких картинах рекламу публичных домов.

Проще говоря, это как если через сто лет в Минске откроется выставка этикеток к современным нам продуктам. И тем радостнее, замечает Ирина, что несмотря ни на что, работы японских мастеров смогли дойти до нашего времени, где теперь считаются примером красоты и изящества.

Никита ГРЕБЕННИКОВ

Фото Степана ТЮШКЕВИЧА