Черное лето 1942-го: до войны в деревне Копанка было 262 жителя, 182 из них погибли

На территории Кочищанского сельсовета в Ельском районе на окраине густого леса, где начинается широкое поле, стоит крест-оберег деревни Копанка, которой больше не существует. В 50 метрах от него замерли в камне старик и женщина с ребенком, охваченные беспощадным огнем…

 — До войны в деревне насчитывалось 262 жителя, 182 из них погибли 18 июля 1942 года, лишь 30 человек чудом выжили в той трагедии, – приглушенным голосом, словно боясь нарушить звенящую тишину, рассказывает директор Ельского краеведческого музея Татьяна Кашевич.

Место бывшего сельского гумна огорожено. Здесь на небольшой площади находятся две братские могилы с неопознанными после пожара останками. Рядом еще три. В одной из них покоятся Стаховская Екатерина и ее дети: 17-летняя Антонина, 6-летний Адась и 4-летняя Юля. В двух других – Максим Прохоров с малышами Сашей и Ниной. А за оградой — десятки единичных могил с именами. На высоких соснах, которые были свидетелями страшной беды, висят венки, оставленные теми, у кого до сих пор болит сердце за родных и близких, погибших от рук карателей…

Здесь хочется только молиться. И молчать. Татьяна Кашевич рассказывает, что сотрудники краеведческого музея на протяжении десятилетий записывали воспоминания уцелевших свидетелей тех событий. Сохранившийся рассказ жительницы Копанки В.В. Прохоровой невозможно слушать без слёз.

«На сход»

«…В ту ночь мне не спалось, было тревожно и страшно. Я вышла на крыльцо и увидела, что горит соседняя деревня Высокое. Пока разбудила своих, дым уже поднялся с другой стороны деревни. А через несколько часов каратели на машинах и лошадях окружили и нашу деревню. Приказали, чтобы все шли на сход на колхозный ток. Кто не пойдет, тот, сказали, партизан и будет застрелен.

Люди стали собираться возле школы, а моя свекровь сказала: «Не пойду, все равно убьют – сын в партизанах. Пусть стреляют здесь, в доме». Попрощавшись, я пошла на сход. Младшую дочь, ей только полтора месяца было, держала на руках. Старшая, шестилетняя, шла рядом, держась за юбку.

Соседка с сыном закрывали дом. Немец, который шёл по улице, дал по соседям очередь из автомата. Тогда убили и мою свекровь…

Иду дальше. Рядом послышался выстрел. Я не сразу поняла, что пуля попала в мою младшую дочку, которая была на руках. Вся в крови, с мертвым ребенком на руках пришла к школе… Вокруг немцы, полицаи с закасанными рукавами. Люди понимали, что их ждет. Дочка спрашивает: «Мама, нас убьют? Пусть бы убили вместе с бабушкой…»

…Ток длинный, в нем несколько ворот. Немцы оставили только одни – остальные забили гвоздями. Посредине поставили столы, на них – пулеметы. Спрашивали про партизан, коммунистов, комсомольцев. Все молчали, только дети плакали. Тогда один сказал: «Все вы партизаны»… Начали стрелять из пулеметов. Меня ранило в грудь, еще одна пуля пробила плечо, и я потеряла сознание. Когда очнулась, увидела, что ворота открыты, а старшая дочка лежит рядом. Все горело. Люди, которые были еще живыми, ползли…

Схватила свою девочку на руки, бегу, а сама не знаю куда. Добежала до леса, положила дочку на землю, стала перед ней на колени и давай голосить. Слышу: «Не плачь, видишь, она неживая. Убегай хоть сама». Оглянулась – какая-то женщина, сама без ноги, тащит ребенка. Люди по лесу бегают, а за ними каратели гоняются. Подъехали на конях и ко мне. А я лежу. Постояли и поехали. Подумали, видно, что я убита…

…Иду в глубь леса. Чувствую, что теряю последние силы. Пуля мне не только плечо изувечила, но и челюсть повредила. Обхватила здоровой рукой хвою, чтобы не упасть. Тут подбежали люди, вправили челюсть, перевязали раны…»

В памяти людской

В тот день беда пришла и в небольшую деревушку Круглое (в деревне по кругу было выстроено 15 домов, поэтому она и получила такое названиею. – Прим. авт.). Там фашисты расстреляли 41 жителя и сожгли все до единого дома. Одновременно горело Заболотье в Старовысокском сельсовете: 76 дворов и 167 человек – вся деревня…

После войны на месте Круглого вспахали поле. Одна из жительниц соседней деревни пошла в лес за грибами и, проходя мимо, увидела человеческие кости, лежавшие на поверхности. О страшной картине женщина сообщила местным властям. Прибывшие солдаты собрали кости сожженных людей и захоронили, а в 1972 году на братской могиле появился памятник…

Только за один день в июле 1942-го палачи сожгли на Ельщине еще 11 сел вместе с людьми: Зеленый Бор, Загатье, Ново-Высокое, Старо-Высокое, Павловку… Копанка, Круглое, Заболотье, повторившие судьбу Хатыни, к жизни так и не вернулись.

Ровно через год в деревне Жуки произошла еще одна жуткая трагедия. Каратели свезли туда жителей близлежащих районов — Житковичского, Наровлянского, Петриковского и Туровского (всего более 3,5 тыс. человек) – и расстреляли. Тела сбросили в 17 специально выкопанных ям. Как рассказывал потом один из очевидцев, на глазах у матерей гитлеровцы издевались над детьми, закапывали людей полуживыми в ямы… Земля «дышала и стонала» в течение нескольких дней. Разве такое можно забыть?..

Память о трагедии в Копанке, Круглом и Заболотье увековечена в мемориальном комплексе «Хатынь».

В Ельском районе гитлеровцы полностью сожгли 56 деревень, зверски уничтожили 2797 мирных жителей и угнали в рабство 725 человек.

Владимир ГАВРИЛОВИЧ

Фото автора