Цинизм не предлагать: врач-эндоскопист о жизненном кредо, профессии и надеждах

Именно Борозна 45 лет назад стоял у истоков белорусской эндоскопии, более 35 лет он возглавлял эндоскопическое отделение Могилевской облбольницы. Количество внедренных им рационализаторских предложений, изобретений и методик, повлиявших на прогресс упомянутой отрасли медицины, давно перевалило за сотню. В прошлом году доктору исполнилось 70 лет, а он до сих пор на передовой – всеобъемлющая любовь к людям обязывает.

– Если судить по популярному российскому ситкому «Интерны» или американскому телесериалу «Доктор Хаус», современный врач – это личность одиозная, циничная, со скверным характером. Вы согласны с этим?

– С такими эскулапами можно иметь дело, разве что наблюдая за ними из зрительного зала. Не думаю, что у настоящих пациентов столкновение с подобными колкостями и язвительностью вызовет восторг. Все-таки жизнь – не шоу. Она сопряжена с болью и заканчивается всегда одинаково. Лично у меня за долгие годы врачевания так и не получилось стать циником. Абстрагироваться от чужой беды не умею. Да и не хочу. Прежде всего больной ищет во враче сочувствия.

– Так какое же надо иметь сердце, чтобы всех жалеть?!

– Дело не в жалости, а в предельной внимательности и искренности. Например, нельзя отвлекаться на посторонние вещи во время беседы с пациентом, которому предстоит сложная операция. Вот кто в больнице самый главный?

– Главврач, наверное.

– Нет, пациент. Теперь понимаете, о каком внимании идет речь? Медицина – это не сфера услуг, а отрасль производства здоровья. Из-за своих «непрогрессивных» взглядов я долго не получал премию – до сих пор противлюсь внедрению платных услуг: безнравственно брать с больного деньги, оказывая помощь в государственном учреждении. Поэтому какими жесткими ни были бы времена, настоящий врач всегда найдет нужные слова для утешения и поддержки.

– Почему много лет назад вы выбрали именно медицину?

– В этом большая заслуга моего отца Григория Никифоровича. Во время войны он командовал партизанским отрядом в Осиповичском районе. Вместе с ним там оказались медики из Ленинграда – уникальные хирурги. Дважды оперировали отца после ранений и нарастили ему плечевую кость утиными костями. Он до конца жизни был им благодарен, очень чтил профессию врача и пророчил мне большое будущее в медицине. Я не стал перечить и, окончив Витебский мединститут, оказался на своем месте.

– С этим действительно не поспоришь. Расскажите, пожалуйста, об эндоскопическом исследовании, которое именно вы первым провели в Могилеве в 1971 году.

– Раньше больной глотал барий (вещество, похожее на сметану). Он обволакивал желудок, и по его контурам с помощью рентгеновского облучения мы судили об изменениях в организме. Позже появилась возможность взять морфологию для исследования и изучить ее под микроскопом. Затем пошли дальше и могли уже точно указать, в каком именно месте оперировать язву с кровотечением, а с помощью взятой биопсии научились со стопроцентной уверенностью доказывать, что у человека ранний рак. Диагностировали коварную болезнь размером меньше спичечной головки. А хирургу не удавалось, как говорится, пощупать это руками, и он психологически не мог решиться на операцию. Теперь такие воспоминания вызывают улыбку… Бывало, меня обвиняли и в некомпетентности, мол, сделал операцию, а опухоли внутри не оказалось. Но каждый раз после этого приходили с извинениями: «Простите, доктор, были не правы». Ведь путь к успеху нередко – это длительный и весьма болезненный процесс: пока люди разберутся, пока оценят и признают правоту врача…

– Но вам все-таки удалось поставить на поток операции без скальпеля?

– Да. Теперь эндоскопически можно остановить даже кровотечение в желудке, что позволяет быстро вернуть пациента к нормальной жизни либо подготовить к полостной операции, сведя до нуля ее риск из-за большой потери крови. Без разрезания желудка можем удалить из него доброкачественную опухоль. Человек выписывается из больницы на третий день, а главное – не становится инвалидом. Эндоскопия сделала огромный прорыв в лечении людей с желчнокаменной болезнью. Мы подвели лазерное излучение, решив проблему заживления язв желудочно-кишечного тракта. И снова увеличилось количество больных, которые могут избежать операции.

– Говорят, на вашем счету несколько десятков рацпредложений и 2 патента на изобретения по созданию инструментария для удаления инородных тел.

– Да, за последнее десятилетие у нас не было ни одного смертельного случая после удаления инородных тел. До этого везло не всем: из-за жесткого инструментария и отсутствия анестезии случались летальные исходы. Ситуацию удалось исправить: специалисты нашего отделения ежегодно выполняли более 1000 бронхоскопий, и с таким же усердием мы принялись извлекать инородные тела из легких и желудочно-кишечного тракта.

– Вы не только врач, но и наставник. В каждой районной больнице Могилевщины уже есть эндоскопическая служба, где работают ваши ученики.

– Одиночкой в нашем деле быть невозможно (улыбается). Лично у меня и сейчас не проходит и дня, чтобы я не усомнился в правильности своего решения и не посоветовался с коллегами. И ученикам постоянно говорю: как бы ни был в себе уверен, но две разумные головы всегда лучше одной! Судьба выпускника медицинского института, каким и я когда-то был, во многом зависит от той среды, в которую он попадает после окончания вуза.

– С такой отдачей любимому делу нужен надежный тыл. Кто поддерживает вас дома?

– Моя жена Лариса Аркадьевна – хирург. Повезло, что нам не приходится долго объяснять что-то друг другу – «кухня-то» общая. Даже по молодости не ссорились: у меня 12 ночных дежурств, у нее – 10. Мы как встретимся – так праздник! Сын, глядя на постоянно отсутствующих родителей, заявил: «Врачом не буду». И трудится в сфере энергетики. Вся надежда на внучку, которая, может быть, продолжит семейную династию.

Беседовала Виктория БОНДАРЧИК

Фото БЕЛТА и автора