Город, где осталась душа

Детская память избирательна. Картинки из прошлого мелькают перед глазами Валентины Ивановны как фотовспышки: четырехэтажный дом по улице 11-й Красноармейской, из окон виден Таврический дворец – резиденция князя Григория Потемкина. Цветущий Ленинград, живые и такие молодые родители, любимый старший брат Вова…

Совсем одни

Повзрослеть малышке Вале было суждено в трехлетнем возрасте. Взрывы снарядов, ужас в глазах близких, пронизывающий до костей холод, сводящий с ума голод и отчаянная борьба за жизнь, пока не отправили на Большую землю…

Отцу Валентины, директору молочного завода, дали бронь – уберегли от вражеской пули, но обрекли на мучительную медленную смерть. Суточную норму хлеба в 250 граммов он отдавал детям, а сам умер от голода в собственной постели. Валя хорошо запомнила прощание с отцом.

– Мама умудрилась где-то раздобыть белый костюм, и в последний путь папу провожали, как аристократа, – рассказывает пенсионерка. – Финн по национальности, он был настоящим дворянином: мои дед и прадед – царские дипломаты… После этой трагедии брат добровольцем ушел на фронт, и мы с мамой остались одни.

Ни отопления, ни воды. Выручала Нева – с бидончиками ходили на реку. Печь растапливали мебелью – в ход шли столы, стулья, шкафы…

Елена Ивановна Лейнонен укутывала ребенка в теплые вещи, обкладывала подушками, а сама уходила на оборонительные работы. Возвращалась поздним вечером, брала дочь на руки и долго качала.

– Как-то мама вернулась, а я не шевелюсь, – вспоминает собеседница. – Лежу с закрытыми глазами и думаю: «Почему не подходит?» Кашлянула… Она подбежала и как схватит меня: «Живая!»

– Последнее воспоминание о блокаде – отплывающий катер с детьми, которых эвакуировали через Финский залив на неоккупированную советскую территорию. Трехлетняя Валя видела, как по почерневшим от горя лицам провожающих взрослых ручьем текли слезы. И ни звука – ни рыданий, ни всхлипываний, только напряженный взгляд в небо, где с ревом летали немецкие самолеты и бомбили курсирующие суда.

Девочка добралась – подоспели советские зенитчицы, а предыдущий катер попал под бомбежку. Матерей еще до отправления детей погрузили в автобус и увезли по домам. Они так ничего и не узнали…

Салют над Невой

О том, что в ленинградский дом угодил снаряд и мать погибла, девочка узнала, уже живя в Морозовском детдоме (Алтайский край). Оставался только брат. Каким-то непостижимым образом Володя узнал, где находится сестренка, и написал ей.

– Брат погиб в Польше в 1945-м, за два месяца до Победы, – глотает слезы Валентина Ивановна. – В письме он просил потерпеть до конца войны и обязательно его дождаться. Обещал приехать и увезти меня домой.

Забрал девочку дядя Федор – мамин родной брат. Очутившись в Тамбовской области, 11-летняя Валя всматривалась в черты лица его жены и спрашивала: «Мама, ты изменилась, совсем на себя не похожа. Где твои косы до пят?» Женщина обнимала ребенка и отшучивалась: «Выпали волосы, доченька».

Позже мамой Валя называла и родную тетю Полину, тоже пережившую блокаду. Она работала на бумажной фабрике, еще до войны потеряла ребенка (заболел скарлатиной). Муж с фронта не вернулся. Так и жила одна в коммуналке в центре Ленинграда на улице Некрасова.

– Полина Ивановна каждый раз 9 Мая надевала пиджак с медалями «За оборону Ленинграда» и «За трудовую доблесть», выходила из дома и смотрела на салют над Невой, – продолжает рассказывать Валентина Тишурова. – Я же, когда училась в ленинградском строительном техникуме № 2, так и не решилась побывать на родной улице… Война забрала не только семью, но и право остаться в родном городе.

Вальс во дворце

Впрочем, об одном событии своей ленинградской юности наша собеседница вспоминает с улыбкой. Ее двоюродная сестра Вера накопила как-то денег и пошила в ателье модное платье. Обошлось оно очень дорого. Да и само ателье (№ 1 на Невском проспекте) в народе не зря называли «смерть мужьям» – обслуживали там исключительно жен генералов.

На танцы в Воронцовский дворец, где собиралась элита ленинградского общества, 17-летняя Валя отправилась именно в этом платье и в новых лакированных лодочках – подарке тети Полины.

– Поднимаясь по лестнице в Мраморный зал, мы с подружками буквально натолкнулись на делегацию во главе с премьер-министром Индии Джавахарлалом Неру, – смеется блокадница. – Почему-то из всей компании он выбрал именно меня и через переводчицу пригласил на вальс. Под «Сказки Венского леса» мы прошли с ним большой круг. Господин Неру поцеловал мне ручку и сказал, что я прекрасна. Кстати, мой снимок с ним опубликовала ленинградская «Комсомольская правда».

К слову, на Круглянщине Валентина Тишурова оказалась благодаря своей лучшей подруге Людмиле Вишневской, работавшей вместе с ней на комсомольской стройке в Красноярском крае. Люда, возвращаясь на родину, уговорила поехать и Валю.

– Первое время я жила у подруги, а потом и судьбу свою встретила – жениха «сосватали» друзья, – улыбается собеседница. – Владимир художник. Как увидела его впервые, засмущалась. Подумала: «прилюдно отказывать не буду, ведь девчонки мои к встрече готовились, стол накрывали». А как пообщались с Володей, так и отказывать перехотелось…

В деревне Старое Радча молодые купили домик и полностью его отремонтировали. Прожили вместе 32 года, ни разу не ссорились.

– Как-то ездили с мужем в Ленинград, погуляли, подышали воздухом моего детства. И хотя Беларусь роднее, частичка моей души все равно осталась там, где первые три года жизни я была самой счастливой, – со вздохом закончила разговор Валентина Ивановна.

Виктория БОНДАРЧИК

Фото автора